Борис и Глеб — русские князья, сыновья киевского великого князя Владимира Святославича. В междоусобной борьбе, вспыхнувшей в 1015 году после смерти их отца, были, по официальной версии, убиты своим старшим братом Святополком, который позднее получил от историографов прозвище «Окаянный». Борис и Глеб стали первыми русскими святыми, их канонизировали в лике мучеников-страстотерпцев, сделав их покровителями Русской земли и «небесными помощниками» русских князей. Об обстоятельствах их гибели спорят и спустя тысячу лет. Возникли серьезные сомнения в общепринятой версии, излагаемой в учебниках.

Духовным центром домонгольской Руси по официальной версии считатся Киев с его Софийским собором и Печерским монастырем. Или, по крайней мере, не всегда и не столько он. Но был период, когда верующие стремились больше в расположенный поблизости городок Вышгород — княжескую резиденцию, где хранились мощи святых Бориса и Глеба. Именно с Бориса и Глеба на Руси пошла традиция ставить мощи святых справа от алтаря, в южной части храма. И с них же — обычай богато украшать гробницы с останками. В XII веке удельные князья даже соревновались в этом. Например, Святополк Изяславич потратил на раку для первых русских святых целое состояние, "украсив ее пластинами серебряными". А его двоюродный брат и будущий князь Киевский Владимир Мономах и вовсе "тайно проник в храм, украсив раку пластинами из золота" поверх серебряных. Отпрыски рюриковы" состязались неспроста: на кону был киевский великокняжеский престол, поэтому каждый стремился убедить строптивых киевлян в своей щедрости и благочестии. И конечно, каждый таким образом "замаливал" грехи отцов.

Официальными претендентами на трон считались сыновья от языческих союзов Владимира: Святополк и Ярослав. Непонятно, кто из них был старшим. Но в последние годы жизни крестителя Руси они открыто заявляли о своих правах на киевский престол. Когда в 1015 году князь Владимир тяжело заболел, всех сыновей призвали в Киев. Согласно "Сказанию о Борисе и Глебе", составленному в середине XI века, первым в столицу прибыл Святополк, он же после кончины отца занял престол. "К Борису же послал такую весть: "Брат, хочу жить с тобой в любви и к полученному от отца владению добавлю еще". Но не было правды в его словах", — повествует "Сказание". Новый правитель шантажом потребовал клятвы в верности у дружинников Бориса. А получив желаемое, приказал им тайно убить князя. Тот был на реке Альте у Переяславля. К такому поступку, по мнению историков, Святополка могла подтолкнуть народная любовь к Борису и решение князя Владимира передать киевский престол именно ему."И, воззрев на своих убийц горестным взглядом, с осунувшимся лицом, весь обливаясь слезами, промолвил: "Братья, приступивши — заканчивайте порученное вам. И да будет мир брату моему и вам, братья!" — такими, согласно житию, были последние слова Бориса.

Считается, что Бориса пронзили копьями 24 июля по старому стилю — 6 августа по новому. Но на этом злодеяния Святополка не закончились. Он замыслил убить еще одного потенциального конкурента — младшего брата Глеба. Так как у обоих братьев была одна мать, он опасался и кровной мести Глеба за Бориса. Пятого сентября 1015 года убийцы проникли в лагерь Глеба в пяти верстах от Смоленска. За него хотели заступиться верные слуги, но князь велел им убрать оружие.

Во всех источниках об убийстве Бориса и Глеба говорится, что они присягнули на верность Святополку Окаянному. И он "стал им как отец".
"Это были единственные на тот момент князья, признавшие Святополка за отца. Больше у него союзников не было. И вот он взял и зачем-то их убил". В 1015 году, у молодых князей был выбор между двумя союзниками — Святополком и Ярославом. Поэтому версия "Повести временных лет" о том, что Окаянный был заказчиком убийства, "современных историков не удовлетворяет". "Скорее всего, это было не так. Если исходить из формальной логики, убить их мог только Ярослав, потому что Борис и Глеб были на стороне главного врага. А когда это произошло, он ловко повесил убийство на брата, после чего Святополк лишился союзников и народной любви. Это вполне логичный политический ход".

Однако нашлись косвенные свидетельства, проливающие свет на обстоятельства гибели Бориса и Глеба, в зарубежных источниках. Прежде всего — у скандинавов, которые тогда не только активно торговали на Руси, но и участвовали в политике.
Одним из самых известных варягов на Руси был будущий король Норвегии Олаф Харальдссон. Ныне он — самый почитаемый скандинавский святой. В первые годы XI века Олаф сражался вместе с соплеменниками в Англии, но, потерпев поражение, попросил политического убежища у дальнего родственника — конунга Ярицлейва, то есть князя Ярослава Владимировича. В 1015 году он вместе с дружиной прибыл в Новгород, там же его провозгласили норвежским правителем.

"Многие думали, что это собирательный образ врага Ярослава, чье имя созвучно с польским князем Болеславом Храбрым, который захватывал Киев в 1017 году. В эпизоде с убийством Бурицлава в "Эймундовой пряди" есть странность: Эймунд идет на хитрость, чтоб выманить врага. Он пригибает дуб к месту, где будет разбит шатер, а потом, ночью, привязывает к золотому шару на вершине строения веревку. Другой ее конец прикреплен к дереву. В момент нападения трос перерубают, дуб выпрямляется и срывает шатер".

А затем Эймунд обезглавливает Бурицлава. Похожим образом убийство Бориса описано в одной из версий жития.

Ученый обращает внимание на еще одну деталь: согласно житию, рядом с Борисом был венгр по имени Георгий. Князь за верную службу наградил его золотой гривной — длинной золотой пластиной. Ее слуга носил на шее. Убийцы долго пытались снять с него это украшение, но, не добившись успеха, за гривну повесили жертву на дерево и отрубили голову.
"Та же история — в древней скандинавской легенде о гибели конунга Агни (в V веке. — Прим. ред.). Это сказание должно было быть знакомо Ярославу, Эймунду и их окружению", — отмечает исследователь.
Как бы то ни было, в последние годы стало очевидно: одна из самых известных детективных историй Древней Руси, скорее всего, происходила иначе, чем описывают учебники.